Тeлeвeдущaя Пeрвoгo кaнaлa Мaринa Ким   — нaстoящий oбрaзeц свoбoдoлюбивoй и   нeзaвисимoй жeнщины. «Я   пo-пoдрoсткoвoму упрямaя, нeсoглaснaя и   нeусидчивaя»,   — гoвoрит oнa o   сeбe.

У вaс вeсьмa игривaя мaнeрa вeсти инстaгрaм, нeкoтoрыx своих подписчиков вы эпатируете какой-нибудь откровенной фотографией в купальнике. Зачем вы это делаете?


Больше нельзя работать на   телике и   быть просто вещателем, диктором, как в   Советском Союзе: ты   сказал   — и   тишина. Мы   живем в   таком мире, когда в   соцсетях все тебе выскажут и   ответят. Поэтому ты   уже не   можешь прятаться за   образом, маской. И   моя позиция   — что сейчас нужно быть ровно тем, кто ты   есть.   А   я   не   только журналист, я   еще и   красивая женщина и   не   собираюсь этого стесняться. У   нас до   сих пор есть какое-то ортодоксальное отношение к   женщине с   экрана, она не   женщина, она идеал, бюст, что угодно, но   явно не   живое. Я   считаю, что нельзя стесняться своего тела, себя, своей сути. Окей, я   работаю в   серьезной программе, но   если я   на   пляже, то   в   чем я должна быть, в   шубе?  

Говорят, вы сами себе имиджмейкер.


Мне в неделю нужно примерно пять луков, как вечерних, так и   в   эфир. Это и   «Большая игра», и   ток-шоу, и   «Доброе утро», которое я   продолжаю вести, и   многочисленные концерты   — День ВМФ, День российского флага, концерт в   Кремле. Держать все это в голове сложно. Я   люблю одеваться, но   когда это все нужно в   режиме «немедленно» и еще надо все время что-то утверждать… К   счастью, у   меня есть прекрасный постоянный стилист, и   недавно она мне сказала: Марина, с   тобой нельзя иметь дело   — все проговорили, подобрали, а   ты   просыпаешься с   другой ноги и   все переделываешь. Я   за собой этого не   замечала. А   потом поняла, я   действительно перед эфиром пребываю в самых разных состояниях и   про что-то легко могу сказать: я   не   могу сейчас это надеть. А для стилиста это катастрофа. Поэтому я   обычно несу с   собой на   какие-то ответственные мероприятия по   два платья, по   два пиджака на   выбор. В   программе надо кучу вещей параллельно держать в   голове, и   здесь важно, чтобы было комфортно, ничего не отвлекало. А   когда я   думаю все время, что надо поправить юбку и   втянуть живот, то   это может серьезно отразиться на   моем поведении в   эфире.  

А если вы для себя покупаете одежду, то   какую?


Очень разную. Этим я   все время возмущаю своего стилиста. Она мне говорит: ты   уже состоявшаяся «дорогая» женщина, надо выбирать определенные марки, придерживаться стиля. Но   для «Большой игры» у   меня одни пиджаки. В   прошлом году шоу было ежедневное и   каждый день   — пиджак. Я   их   уже просто видеть не   могла. Поэтому в   жизни меня так и   подмывает уйти в   какой-нибудь панк, мне нравится спортивный, немножко даже тинейджерский стиль, как у   Хейли Бибер: велосипедки, оверсайз-худи, свитшоты, рубашки, шлепки с   шортами, голые пупки   — я   очень все это люблю. Если я   иду с   детьми в   субботу утром в   кафе, то   надеваю майку и   нарочитый спортивный костюм. Мне   очень нравятся яркие цвета: розовый, салатовый, неоновый…

Насчет детей   — вы   испытываете чувство вины, что из-за работы редко их   видите?


Нет, я его сразу в   себе поборола. Детям всегда мало. Общение с   ними   — это неконтролируемый процесс, ты   можешь только сама его контролировать. Мне   надо идти на   работу   — все. Они скучают, конечно. А   что делать? Я   не   могу под них изменить свою жизнь. Сначала, когда они появились, стали для меня полным сбоем координат. Я   долго не   понимала, как сделать так, чтобы это мне не   мешало. Потому что работать, имея детей, очень тяжело. Я   смогла все организовать, выработала для себя определенную схему, но   и   она периодически сбивается. Не   все могут позволить себе сидеть дома.  

А я просто физически, ментально на   это не   способна. Мне   важно быть в   активной фазе. Но   я   пытаюсь взять не   количеством, а   качеством. То   время, что с   ними провожу, я стараюсь сделать максимально приятным и   полезным и   для меня, и   для них.  

И как вы проводите обычно время?


Лучше всего поездки. Если есть свободный день или два, можно куда-то уехать. Сказки я не читаю, сразу умираю со   скуки. Мы просто общаемся, что-то делаем вместе, идем в кафе, магазин.  

Как часто вы   выходите из себя?


Ой, в последнее время очень. Я,   может быть, по   своим карьерным достижениям выгляжу как зрелый человек, много чего выдерживаю и   могу, но   в   жизненном плане у   меня абсолютно подростковый склад характера.  

Вы как-то изменились после рождения детей?


Я стала больше ощущать время, чувствовать, что оно заканчивается. Появились мысли, что надо максимально успеть сделать что-то сейчас. Я   по   природе своей очень нетерпеливая, а   с   детьми надо все время ждать   — и   это было невыносимо. Может быть, дети как раз хоть чуть-чуть, но   дали мне этот запас терпения, которого у   меня не   было вообще. А   насчет остального   — я   все такая же   по-подростковому упрямая, несогласная и   неусидчивая.

Что для вас идеальные отношения с   мужчиной?


Я, слава богу, пришла к   пониманию, что их   не   бывает. Семейную жизнь я   пока не понимаю и   не   планирую. И   не   вижу проблемы в   том, что нужно дополнить семью, чтобы у   девочек был отец. В   разное время мне были нужны разные вещи от   мужчины. Сначала чувства, потом творческий союз, был этап, когда я   нуждалась в   отеческой заботе, поддержке.  

И на каком этапе вы   сейчас находитесь?


Теперь мне очень важно, чтобы у   меня сложились партнерские отношения с   мужчиной. Я не   могу надолго из   своей сферы выпадать и   хочу, чтобы мы   были на   равных в понимании, сколько вместе времени проводим, как мы   его распределяем. Сколько мы оба можем уделить нашему союзу, отношениям, чему угодно, и   чтобы у   нас это понимание совпало. Я   много чего прошла, не   хочу, чтобы в   моей жизни появился человек, который бы изменил все   — работу, меня саму.  

Построить отношения, когда вы   оба все время заняты,   — непростая задача.


Мне карьера всегда была важнее личной жизни. О   чем я   всем своим партнерам сразу сообщаю. Единственные, кому я   не   могу это сказать,   —   дети. Но   они уже сами по умолчанию это поняли и   «забили» на   меня. Я   работаю в   такой среде, где требуется быть постоянно онлайн, на   связи. Это не   я, весь современный мир так живет. Но   меня еще и профессия обязывает. Надо понимать, что на   современном телевидении выживают реально только монстры. Люди, которые умеют работать даже во   сне. Если я   устаю, то просто назначаю себе еще больше работы.

А чего вам сейчас в   личной жизни не   хватает?


В качестве эксперимента я   бы   попробовала вместе с   мужчиной добиться какой-то поставленной цели. Найти совместный захватывающий проект. У   меня этого никогда не было, не   получалось. Это может быть любая цель   — необязательно материальная, даже дети могут быть. Но   надеюсь, что не   ипотека. (Смеется.) Чаще всего у   меня есть своя цель и   она для меня главная, а   вот так, чтобы они сов­пали… Мне   самой любопытно, готова ли я   к   этому?  

Вы часто экспериментируете в работе?


Да, мне иногда хочется большей самостоятельности, раздвинуть границы формата. На работе я   все время всех мучаю какими-то своими идеями. Люди это ненавидят. Потому что для этого нужно всех через колено убедить, что так будет лучше. Из   десяти раз мне это удается один, а   в   остальные девять я   получаю за   это по   башке. Думаю, если мне это доставляет удовольствие, то   и   зрителю тоже, но   это неточно. Моя работа   — прямые эфиры, но   если все начинает происходить чинно, мирно и   благородно, то   это смерть. В моей профессии глаз должен гореть. Должны быть драйв, вспышка, энергия. Пусть даже что-то не   получилось, главное, что мы   попробовали, мы   не   стоим на   месте. Я   всегда хочу быть в   движении. И   поэтому у   меня проблемы с   релаксом, с   отдыхом.  

Как же вы поддерживаете себя?


Слава моим родителям и   корейским генам, я   пока не   жалуюсь. Даже после двух родов. Не   шучу, это просто заложено во   мне, у   моей бабушки было шестеро детей, и   это только те, кто выжил. В   случае с   моими детьми все это каждый раз случалось само собой. В   27 лет я   реально думала, что бесплодна. Переживала, а   потом полностью ушла в   работу. И бамс   — я   беременна. Потом опять погрузилась в   дела. Второй раз   — еще более неожиданно. Я   и   поняла, что это вещи, которые происходят помимо меня, я   ничего с этим поделать не   могу. А   так я   не   принимаю ничего, даже витамины. Я   пробовала, но   это ведь надо не   забывать их   пить. У   меня просто есть внутреннее ощущение, что организм должен сам восстанавливаться. Может, это и   заблуждение.  

Что способно заставить вас расслабиться?


Дорога   — только она меня расслабляет. Очень люблю ехать в   поезде, в   машине   — просто чтобы меня куда-то везли. Стук колес, дорожные ухабы. Мне важно не   приехать, а   сам процесс. Я   это связываю с   моими родственниками, которые все время меняли места обитания: из   Кореи   — в   царскую Россию, потом насильное переселение из Владивостока в   Казахстан. И   вот это ощущение дороги меня очень интригует. Мне   всегда кажется, что где-то будет еще лучше. Уверена, что это чувство у   меня от   корейских предков.  

Какие еще черты азиатского народа у   вас присутствуют?


Упорство и   сентиментальность…

Мстительность?


Да, ужасно. Обидчивость еще. Но   на   самом деле трудолюбие. Мои корейские родственники, которых сослали в   казахские степи, а   потом они осели на   Северном Кавказе, выращивали лук, бахчу   — дыни, арбузы. И   это все в   пять утра на   палящем солнце, пололи вручную   — поднимали советские совхозы. Я   немного знаю, что это такое, меня в   детстве брали с   собой на   работы. Самое жуткое   — это полоть: огромные грядки с   арбузами, и   ты   должен выщипать все вот эти «заусенцы», все, что не   относится к   нужной культуре. Это такая мелкая работа, на   которой любой другой человек уже умер бы. Но   мои родственники-корейцы выживали, потому что понимали: если они остановятся, умрут их   дети и   весь их   род. Они ели землю и   выжили, сделав так, чтобы моему поколению было уже как-то полегче жить. Когда я   встаю в   3:30 в   преддверии «Доброго утра», мне хочется проклясть все на   свете   — планету, землю, всех окружающих людей (я   не   очень добренькая), а   после эфира такое состояние, как будто ты   выпил три литра водки. Но   все меняется, когда я   вспоминаю, что им   было гораздо хуже.

Вы часто бываете довольны собой по   работе?


У меня есть тактические цели, а   есть стратегические. Последние мне даются сложнее в силу их   протяженности. Но   зато их   достижение   — максимальный экстаз. Например, в прошлом году в   Венесуэле сложилась непростая ситуация, у   страны оказалось два президента: Мадуро и   Гуайдо, которого поддержали американцы и   полмира. У   этой страны и   так самый высокий криминальный статус, а   тогда там вообще началось что-то наподобие гражданской войны. Во   время моей поездки там случился блэк­аут, это когда вырубается все электричество, не   на   несколько часов, а   на   пять дней. В   реанимации гибнут люди, в   роддомах   — дети, аппараты жизнедеятельности отключены. Машины стоят друг на   друге, пробки, аварии, светофоры не работают. В   гостинице лифт не работает, и   ты   на   20-й этаж поднимаешься сама. Отключается мобильная связь, интернет. Улететь невозможно, в   аэропорту давка. Полный коллапс. Задача передо мной стояла невозможная   — взять интервью сразу у   обоих президентов. И   — выжить. За Гуайдо велась охота всеми спецслужбами Мадуро, он   передвигался по   Каракасу как невидимка, никто не   знал, где он   появится. Мы   договаривались с   ним об   интервью в одном отеле, на   террасе, но   мои охранники сказали: нельзя   — место простреливается. Мы   встретились в   стенах парламента, но   пошел со   мной только один охранник, переоделся в   штатское, взял ствол, переводчик вообще отказался. Я   задавала Гуайдо вопросы на   английском, он   отвечал на испанском, а   я   знаю чуть-чуть французский и отчасти его понимала, догадывалась, о   чем он   говорит. В   итоге мне все удалось, это был прорыв. Ни   одна страна, кроме нашей, не   дала в   одном эфире разговор с   обоими лидерами.  

Готовы это повторить?


В любой момент.

Фотограф: Николай Темников


Стилист: Ольга Лосина


Продюсер: Валерия Майзель